а) постом в сообществе;
б) фиком по данному фандому.
Причем фик, как бы это выразиться... Не вполне слэшный, не вполне гетный, да и вообще - по большей части джен.
Ну, да ладно.
Автор: [L][Red.][/L]
Бета: В отпуске.
Фандом: «Ведьмак».
Пейринг: Геральт/Лютик.
Рейтинг: R, авторский.
Жанр: angst, romance, fantasy.
Предупреждения: гет как факт, слэш как суть.
Саммари: Как однажды Лютику откликнулось.
От автора: любителям нестандартного слэша посвящается.
Не проси называть имена – ты же понял всё сам.
Не сули за балладу неспетую горсть серебра,
Всё равно эту тайну я, странник, тебе не отдам.
Слышишь, – сказка лучом по скалистым скользит берегам
И Судьба затаилась, растерянно Нить теребя,
Лишь холодное море всё также бросалось к ногам
Только белые чайки носились, о чём-то скорбя.
«Неспетая баллада Лютика», Тэм.
Там лилась музыка, сладким, кроваво-красным вином стекала мелодия по острым вершинам камней куда-то вниз, где пенные волны целовали подножие трона безвестной богини. И музыкой той были девичьи стоны.
Они стихли вскоре, и пальцы барда вновь коснулись затрепетавших струн. Он пел баллады о любви и печали, о силе высшего чувства и боли, им причиняемой, обращаясь не к одной, а к двум женщинам сразу. Он не знал, сколь внимательно богиня слушает его речи.
А она слушала. Безымянная Богиня, призванная звуками лютни, наблюдала за сладкой парочкой, устроившейся у забытого алтаря. Золотовласая девушка, ставшая женщиной не так давно, сидела на заготовленном пледе, прикрыв наготу золотистой шалью, и тихонько подпевала барду. Он не смотрел в её сторону, не улыбался щекочущим прикосновениям её волос, и Богиня уже понимала, что он разобьет глупой влюбленной девчонке сердце.
Прямо сейчас.
Последние отзвуки песни эхом прошлись по скалистому берегу. Баллада затихла, и бард отложил в сторону лютню, чтобы напомнить девушке о том, что им пора уходить. А ему – уезжать.
Цепкие девичьи пальцы вцепились в запястье:
- Но ты же вернешься?
Ответ на этот вопрос всегда давался ему нелегко.
- Понимаешь… - достаточно было одного тихого, на выдохе, слова, чтобы глаза сидящей рядом с ним сузились, а ногти сильнее впились в его руку. – Бард – это странствующий музыкант, ищущий вдохновение в перепутьях дорог и случайных встречах. Нигде и никогда не существовало барда, ведущего оседлый образ жизни. А я – бард. Я должен путешествовать, ведь это дает мне смысл жизни…
- Лжец! – резкий выкрик резанул слух. – Ты же говорил, что я – весь смысл твоей жизни?! Что ты никогда не встречал такую, что со мной не сравнится не одна из твоих… Так ты всем это говоришь?!
Она вскочила мгновенно, как только звук пощечины разорвал воцарившуюся было тишину. Уже не стесняясь собственной наготы, она бросилась одеваться, моля мысленно кого угодно, пусть даже стоящую над ними каменную богиню, чтобы он ответил, попытался остановить её, сделал хоть что-нибудь…
Он молча встал, оправил кафтан, взял свою лютню и начал спускаться с этого потаенного местечка в окружении скал.
Бушевало море, а за ним, словно на привязи, бежал ледяной ветер, вкладывающий слова в уста оскорбленной девчонки, обернувшейся, чтобы увидеть спину возлюбленного:
- Я тебя проклинаю! – чужой, металлический голос долетел до Лютика вместе со словами проклятия. – Именем Шанди, владычицы моря и женских сердец, я обещаю тебе испытать то же, что и все женщины, которых ты обманул и бросил!
Когда бард обернулся, у алтаря стояла только растерянная девчушка, еще не осознавшая силы собственных слов. А Шанди исчезла – растворилась в лучах заходящего солнца, исчезнувшего за горизонтом с короткой, неестественной вспышкой.
* * *
Если бы Геральт не верил, что каждый сам кузнец своей судьбы, он бы сказал, что в тот приморский город его завело само Предназначение. Сам он планировал – и вполне успевал – до заката добраться до соседствующей деревушки, из которой доносились слухи о неистовствующих сколлопендроморфах. Убийство оных стоило немалые деньги, а они бы ведьмаку сейчас никак не помешали.
И он обязательно заработал бы свою кругленькую сумму, если б не разбушевавшаяся стихия, заставившая его свернуть с намеченного пути и укрыться от шторма и града в окраинной таверне и, как стало известно позже, перегородившая путь к деревне немаленьким таким сваленным дубом.
В этой-то таверне он и встретил свирепствующую бестию – молодую женщину с огромной копной черных кудрей, одетую отчего-то в мужской костюм. Стоя едва ли не в центре зала, она ругалась с трактирщиком, сомневающимся в чистоте её совести: «Извольте, как же иначе объяснить ваш странный наряд?».
Девица как раз закончила свою шумную визгливую тираду парой крепких словечек и умолкла, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, когда Геральт вошел, и в тишине невероятно громко скрипнула входная дверь. Жена трактирщика, помрачнев, бросила на мужа недобрый взгляд: «Ах, ты, скотина эдакая. Обещал же петли смазать! Ну, я тебе устрою…», - а бунтарка резко обернулась на вошедшего, явно стремясь вовлечь его в спор.
Ведьмак заподозрил неладное, как только встретил её взгляд, ставший вдруг растерянным, умоляющим, абсолютно не соответствующим предыдущему её настроению. Когда незнакомка увидела его, что-то всколыхнулось в её карих глазах, до боли похожее на облегчение и радость, и названый ривянин даже не удивился, когда она ткнула в его сторону указательным пальчиком:
- Он! Он меня знает! Он подтвердит, что я никакая не государственная преступница, правда, Геральт?!
Ведьмачий нейтралитет, уроки Весемира, здравый смысл – всё подсказывало не вмешиваться в эти споры, не спасать сумасшедшую девицу. Но разве может Геральт из Ривии руководствоваться здравым смыслом, когда дама в беде?
- Правда, - кивнул он, обреченно вздохнув. – Это…
- Лютиен, - она вцепилась в руку трактирщика, с садистским удовольствием вдавливая острые ноготки в его пальцы. – Мы пару раз пересекались и путешествовали вместе. Вспомнить хотя бы то приключение в Долине Цветов… Но, опустим подробности. Я так устала с дороги! Может, теперь вы дадите нам комнату? Можно даже одну на двоих – за двойную плату, естественно, - девушка глянула на бедного мужчину столь выразительно, что тот просто не мог устоять. – Вот только – незадача! – по пути сюда я потеряла свой кошель. Но мой дорогой друг будет не против заплатить за даму, не правда ли?
- Правда, - во второй раз подтвердил ведьмак.
Монеты звякнули в кошеле трактирщика, и потертый медный ключ оказался в ладони Геральта.
- Второй этаж, третья дверь направо, - проговорил мужчина и добавил, под взглядом ведьмака мигом пожалев о своих словах. – Приятного времяпрепровождения.
Поговаривали, что после того вечера трактирщик так и остался заикой, благодаря чему оказался под каблуком у жены окончательно и бесповоротно, - впрочем, чего только не говорят эти сплетники!
Слышали, небось, будто дочка короля тимерского Фольтеста, рыжеволосая красавица Адда, когда-то была стрыгой? Воистину, чего только не придумают…
* * *
Двери на втором этаже не скрипели, и это давало надежду на то, что бедняга трактирщик всё же будет прощен. Геральт дважды провернул ключ в замочной скважине - так вернее - и повернулся к замершей в центре комнаты девушки в мужском одеянии.
Она волком смотрела на своего спасителя: настороженно, будто боясь, что спас он её, дабы не надо было тратиться на ужин, - юных дев, говорят, людоеды любят особенно. Спина её была напряжена, неестественно прямые ноги чуть подрагивали, словно спасенная готова была в любой момент броситься в окно.
Ведьмак покачал головой и позволил себе усмехнуться:
- И как это тебя угораздило, Лютик?
Облегчение, что его узнали, было столь велико, что это недоразумение в женском теле, расхохотавшись, мигом обмякло на постели и желания вставать с этого ложа явно не возымело.
- Черт, я думал, ты меня не узнаешь. В этом-то теле…
- Ну, после твоих стараний с мимолетным упоминанием Долины Цветов, я больше не мог сомневаться, - откликнулся Геральт, садясь в изножье кровати.
- То-то ты так пялился на мою лютню, парщивец! – девушка (ну, не мог ведьмак думать о лежащем рядом создании неземной красоты и хрупкости в мужском роде, не мог!), рассмеявшись, легко ткнула его пяткой в плечо и, наверное, соскользнув, попала бы прямо в челюсть, если бы мужчина не перехватил изящную ножку за щиколотку.
Только тогда он заметил, что пришел сюда Лютик босиком: в руках его оказалась не изнеженная чародейская ножка. Ступня размером с геральтову ладонь была грязна и вся испещрена мелкими царапинами, некоторые из которых еще кровоточили.
- Почему…?
- Да у меня ноги из них вылетали, вот почему! – неожиданно разозлившись, бард вырвал свою ногу из рук Геральта и, морщась и бурча под нос что-то явно не поэтическое, прошлепал к выходу, где долгое время возился с замком, отказываясь от помощи.
Через несколько минут он вернулся с тазом, полным теплой воды, и мылом, зажатым подмышкой. Поставив таз на пол у кровати, Лютик уселся напротив и, зажмурившись, с явным удовольствием погрузил уставшие ноги в воду. Чтобы поморщиться, как только ранки начало пощипывать болью.
- Твою же… Ну что за нежное тело! – он зло шибанул ладонью по постели, заставив ведьмака, которому сумасшедшее настроении этой внезапной девицы уже порядком поднадоело, чертыхнувшись, броситься к своим вещам, оставленным на одиноком табурете.
Не спрашивая разрешения: какие приличия, когда женщина перед тобой еще несколько часов назад была мужчиной? – Геральт опустился на колени перед так называемой Лютиен и взял в руки одну из её ножек.
- Что ты…?
- Ради всех Святых этого мира, заткнись!
Неожиданный рык заставил девушку умолкнуть. Покорно она наблюдала за тем, как ведьмак зубами откручивает крышечку какого-то пузырька и льет на ладонь какой-то жидкий то ли бальзам, то ли эликсир, или как там правильно называются содержимое всех его колбочек. Растерев субстанцию меж ладоней, мужчина приподнял ногу Лютиен повыше и осторожными, массирующими движениями начал растирать её пахнущей травами мазью.
И всё было бы хорошо, если бы эта сумасбродная девица не дернулась бы, коротко вскрикнув, и всё-таки засадила ему пяткой в челюсть. Глядя расширившимися от накатившего вдруг страха глазами на прижимающего пальцы к грядущему синяку ведьмака, она быстро подогнула под себя благоухающую ножку и, подумав, спрятала и вторую, теплую, мокрую, с потеками разбавленной водою крови в морщинках ступни.
- Больно! – словно оправдывая себя, проговорила она, и взгляд её стал вдруг извиняющимся и виноватым. - …Больно?
- Нет, приятно! – Геральт выругался, языком проверяя, не шатаются ли теперь у него пара зубов.
Шумно вздохнув и нахмурившись на мгновение, Лютиен приняла решение. Посуетившись с минуту, она села поудобнее и протянула к ведьмаку обе ноги:
- Давай! – и добавила тише: - Я больше не буду.
Хмыкнув, Геральт сел, по-турецки сложив ноги, и вновь взялся за пахучую мазь, острой болью прошивающей каждую царапину на девичьих ступнях, чтобы тонкой пленкой прикрыть их от пыли, грязи и всякого рода инфекций и ускорить заживание.
- Спасибо.
Ведьмак, молча кивнув, сунул в карман выскальзывающее из пальцев мыло и, подхватив таз, вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Мимо по коридору быстро прошла официантка, откуда-то из соседних комнат донесся скрип кровати и приглушенные стоны, заставившие Лютика, наконец, осознать, что подумал хозяин таверны, когда он-она снял одну комнату на двоих.
Поправка: одну комнату с одной кроватью.
- Ох.
Итак, с этим предстояло примириться: теперь у него была грудь, стройные ноги и треугольник черных волос в паху. Еще у него была неожиданно роскошная шевелюра, и не было женской одежды, тогда как в нынешнем наряде его принимали за разбойницу с большой дороги. Зато у него при себе имелся мужчина – мало того, что защитник, так еще и ведьмак.
Шансы на спасение от треклятого проклятья медленно, но верно возрастали. Когда же Лютик вспомнил про Трисс и Йеннифер, настроение его начало возрастать в геометрической прогрессии, о которой он сам, - понятное дело, в 1200-х годах-то, - ни разу не слышал.
- Вижу, тебе полегчало, - заметил ведьмак, едва войдя.
- Ага, - откликнулся Лютик. – Знаешь, сейчас, пока я в женском теле, я должен понять всю психологию слабого пола, чтобы затем, когда ты меня расколдуешь, я смог охмурить любую…
Геральт только фыркнул в ответ, рухнув расслабленно на кровать рядом со своей старой-новой спутницей, и только позже, в ответ на слишком уж пристальный взгляд произнес то, чего Лютиен ждала уже довольно-таки давно:
- Постой… Я тебя расколдую?!
- Ну, не Нэннеке же – она меня терпеть не может, - добродушно улыбнулась девушка. – Как, по правде говоря, и все остальные твои знакомые женского пола. У них, понимаешь ли, женская солидарность. А я из-за неё, вон, страдаю…
Вопросительный взгляд ведьмака заставил Лютика театрально вздохнуть:
- Ну, так уж и быть, расскажу я тебе, как это случилось. Но только за кружку пива – в трезвом состоянии я вести столь печальные речи не намерен.
* * *
Они проснулись, когда первые птицы уже устали щебетать под окнами таверны, а трактирщику надоело барабанить в запертую дверь. Честно говоря, он слегка побаивался этой странной парочки: девица явно была с прибамбахом, да и у дружка её не зря за спиной два меча болтались. Жена его, впрочем, никакого страха перед гостями города не выказала, но отнеслась к решению мужа не будить «влюбленных пташек» благосклонно, ведь прошлой ночью они выложили немало золотых, накупив выпивки на целый бастион.
Первым в зал трактира спустился мужчина. При дневном свете хозяин таверны удостоверился, что незнакомец был действительно седым, как умудренный годами старец, хотя на первый взгляд ему можно было дать максимум лет тридцать, да и те – с натяжкой.
Беловолосый сел за один из столов и окликнул официантку, чтобы заказать козьего молока и выспросить, где здесь можно купить женскую одежду. Багаж его спутницы, по словам мужчины, тоже потерялся где-то по пути сюда.
Алька, дочь трактирщика, посоветовала милсдарю пару магазинов, где сама порой покупала одежду, добавив, что цены там вполне приемлемые, однако: «…вещички могут быть не во вкусе вашей подруги».
- Ничего, перебьется, - отвечал на это мужчина, чем порядочно удивил девушку и заставил её задаться вопросом, что такую девушку как Лютиен привлекло в этом бесчувственном чурбане.
Опустошив кружку, принесенную ему Алькой, незнакомец широким шагом направился к орудующему метлой трактирщику, отчего тот замер столбом и напрягся весь, приготовившись к чему-нибудь страшному.
Не отличившийся особенной вежливостью прошлой ночью, беловолосый протянул хозяину таверны руку для рукопожатия и представился, развеяв все сомнения о роде своей деятельности:
- Меня зовут Геральт из Ривии. Я ведьмак, думаю поискать работу в этом городе. Не знаете, к кому обратиться?
- Ведьмак… - трактирщик почесал редкую бороденку и нахмурился, припоминая, что лопотали пьяные в его трактире. – Знаете что, милсдарь ведьмак, обратитесь-ка вы к Кашлюну, он у нас в ратуше работает, цифирьки, значится, считает. У него в посетителях разные люди водятся, и, кажись, недавно, упоминал он, будто один из них жаловался на какие-то «странности». Сходите к Кашлюну, может, он и подскажет чего.
Геральт из Ривии выслушал молча всё сказанное, кивнул, когда Васятка-трактирщик закончил свою вдумчивую речь, поблагодарил за помощь и вышел, отметив про себя, что дверь больше не скрипит.
Только тогда хозяин таверны смог, наконец, вздохнуть спокойно, стереть со лба пот и пробормотать себе под нос так громко, что услышала даже его дочурка, стоящая на другом конце зала: «Ведьмак, значится. Ну, если ведьмак к нам пожаловал, то уж точно что-то грядет».
Алька, только усмехнувшаяся словам полоумного папаши, не могла даже подумать, насколько он окажется прав.
* * *
Кашлюн действительно работал в ратуше – бегал за чиновницами, мечтая хоть одним глазком заглянуть под длинные юбки. Женщины, молодые и не очень, только смеялись над его уловками и тем, с какой важностью он принимал каждого, кто решался отыскать его в этом бумажном царстве.
Стоило только произнести имя Кашлюна, как девушка за столом тут же захихикала и указала в сторону невысокого человечка, сгорбившегося над общим столом. Он стоял спиной к ведьмаку, но даже когда он обернулся на зов, Геральт не смог сказать, сколько ему лет. Этим фактом он напомнил мужчине Лютика и, заодно, вызвал расположение, заставив не обращать внимания на то, как Кашлюн вздернул нос и медленно, растягивая слова и копируя собственное же начальство, проговорил:
- Да, Кашлюн – это мы и есть. И кому же возжелалось нас увидеть?
- Геральт из Ривии, ведьмак.
Последнее слово заставило забавного человечка перемениться в лице, кашлянуть, оправдывая свое имя, и поинтересоваться почти жалостливо:
- Может, мы можем пройти в место, где никто любопытствующий не сможет услышать наши речи?
- Это ты, что ли, в канализацию предлагаешь лезть? – усмехнулся ведьмак, придавая своей вполне человеческой реакцией Кашлюну уверенности в себе.
- Да нет, отчего же. Можно просто на последний этаж, тот, что под крышей. Там всё заброшено почти, никто тудыть и носу не кажет. Даже эти, вон, - он кивнул в сторону мигом отвернувшихся женщин, - не полезут: пыльно! Боятся наряды свои испачкать, хотя, что там за наряды…
- Ну, ладно, - добродушно махнул рукой Геральт. - Веди, Кашлюн.
В городской ратуше, как оказалось, всего было четыре этажа. На первом был зал ожидания, где постоянно кто-то толпился, о чем-то переговаривались, зачем-то бегали – хуже, чем в трактире. Второй и третий занимали чиновники самых разных рангов. А вот четвертый, разделенный и расположенный в трех башенках, отчего-то не использовался.
В серединной башне, как раз там, куда отвел его Кашлюн, обнаружился пыльный архив, беспорядочно заваленный целыми столбами из бумаги. Иногда попадались и книги, в большинстве своем связанные со всякого рода счетом, однако на подоконнике, куда уселся Кашлюн, предварительно смахнув пыль, обнаружился томик, посвященный всякого рода тварям, которых можно было обнаружить в городских стенах.
- Не нужна, нет? – заметив книгу, Кашлюн, показавшийся в этот миг совсем молодым человеком, протянул её ведьмаку. – А то она тут с начала века, наверное, лежит. Жалко, что добро пропадает.
- А тебе-то какая разница?
- Ну… - протянул парень, который, кажется, действительно был не старше двадцати пяти лет. – Я просто её уже всю от корки до корки выштудировал, некоторые советы даже опробовал – помогают. Так то я, а вот если её в нужные руки отдать, так, может быть, действительно хорошую службу отслужила б…
Геральт взвесил немаленький такой томик на руке.
- По крайней мере, ею можно отбиваться от всякой швали.
Кашлюн не сдержал смешка.
- Так вы, ведьмак, по делу пожаловали? Трактирщик про меня сказал?
- С чего взял?
- Да, он языка за зубами никогда держать не умел. Равно как и отличать пьяный лепет от серьезного говора, - молодой человек добродушно улыбнулся. – Хотя в этот раз я не всё соврал. Наплел, правда, что лично мне жаловались, но…
- К делу давай, - оборвал ведьмак предисловия.
Кашлюн умолк на мгновенье, почесал рыжую макушку.
- Дама одна со своей служанкой, или как там эти женщины, которые за богачами хвостиками ходят, правильно называются, говорила. Видимо, девица у нее в любимицах, потому что дама эта ей жаловалась на своего мужа. Мол, он в последнее время сам на себя не похож, словно подменили. Обычно он, как бы, не особое внимание ей уделял, а тут, простите, «сатиром похабным обратился». Ну, а служанка, видимо, не дура, - так и сказала госпоже, что это, мол, нечисть шутки с господарем играет. Вот и вся соль.
- Интересная соль у здешних господ, раз мужей в инкубов превращает.
- Инкубов? – Кашлюн весь подался вперед, заинтересовавшись.
- Суккубы мужского пола. Правда, обычно они не подменяют близких… - Геральт закусил губу, задумавшись. – Так как, говоришь, эту даму звали?
- А мне почем знать, - поняв, что ничего интересного не услышит, парень даже как-то надулся, словно обидевшись на ускользнувший случай. – Это у девчонок спросить надо. Они всех знают, а я так… на побегушках.
Ведьмак понимающе хмыкнул.
- Вот ты и узнавай, парень.
- Э, а почему это я?
- Потому что только тебе здесь не терпится испытать на себе все тяготы борьбы с нечистью. По мне же, так на этом я навряд ли много заработаю, а ведьмакам тоже кушать хочется.
На этот раз пришел черед Кашлюна задумываться. Нахмурившись и уставившись в пол, он умолк, просчитывая в голове все варианты и все отчетливей понимая, что выхода у него нет, поскольку единственный дверной проем, ведущий к удовлетворению любопытства, перегородил этот беловолосый с двумя мечами.
- Ла-а-дно, - протянул парень, милостиво махнув рукой. – Раз уж тебе это так нужно, то я, так уж и быть, помогу. За отдельную плату.
- Обойдешься.
Кашлюн ничего не ответил, только снова по-детски надул губы.
Блеснувшая на солнце монетка легла на подоконник.
- Аванс. Придешь вечером в таверну «Высший Двор» с хорошими новостями – получишь еще одну такую. Усёк?
- Аха, - жизнерадостно откликнулся парень, спрыгивая с подоконника и поднимая за собой ворох пыли. – Тьфу ты, ну и мерзость. Надо будет здесь убраться и напроситься жить. А что? Матрас здесь поместиться, и платить не надо – самое оно. А девчонки, если что, прикроют…
Геральт закатил глаза к потолку.
- Давай без подробностей.
Кашлюн энергично кивнул и не менее энергично продолжил свои рассуждения, разве что громогласности немного убавил. Покачав головой, ведьмак направился к лестнице.
* * *
- Ну, и где тебя черти носили?
Лютиен сидела в зале на первом этаже, одетая в платье размером явно меньше, чем следовало. Грубая ткань обтягивала все выступы женского тела слишком откровенно, чтобы на неё не пялились завсегдатаи заведения, да и сам Геральт – чего греха таить? – задержал взгляд на девичьей груди дольше положенного.
- Искал нам работу, а тебе – платье.
- Платье? Одно? – возмущению барда не было предела. – Если ты не заметил, то нормальные девушки сменяют наряды ежедневно, если не ежечасно! А он мне – одно платье. Какое платье моно было так долго искать?! А ну доставай, ирод! Сейчас я призову независимых судей, чтобы согласили со мной насчет бездарности твоего вкуса и…
Пламенная речь оборвалась, как только ткань оказалась в руках Лютика. Девичьи глазки расширились, ротик приоткрылся, взгляд метнулся к содержимому пакета и, обратно, к ведьмаку, невозмутимо наблюдающему за переменами в настроениях девушки.
- …Что это? – сглотнув, пролепетала Лютиен, извлекая наряд на суд официанток и жены трактирщика, не случайно оказавшихся рядом. – Откуда…
- Точно не из тех магазинов, куда я его направила, - громким шепотом ответила на непроизнесенный толком вопрос Алька. – Это же чистый шелк!
- Вообще-то атлас, - заметила обладательница платья, выдергивая ткань из цепких пальчиков официантки. – Правда, дорогой?
Геральт с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться, глядя на эту откровенно наслаждающуюся ситуацией очаровательную девицу с мужским разумом.
- Правда, милая.
«Милая» благодарно улыбнулась и, повернувшись к Альке, с очевидным удовольствием показала восхищенной девице язык, чтобы за тем со всей грациозностью и величием, которые возможны для Лютика, ночью выжравшего далеко не один литр пива, приправленного после и более крепкими напитками, прошествовать наверх.
- Не обращай внимания.
Ведьмак улыбнулся растерявшейся официантке и, расплатившись по счетам барда, отправился в их комнату, не забыв оплатить проживание в ней до следующего вечера, что было весьма предусмотрительно.
Лютик был там, где Геральт и ожидал его увидеть: сидел на кровати, мучая струны лютни. Отчего-то в этот раз ноты складывались ни в какую не прекрасную мелодию, а во что-то, что даже непритязательному ведьмаку сложно было назвать музыкой. И, видимо, его реакция отчетливо читалась в выражении лица, поскольку бард, затравленно взглянув на друга, тут же отложил инструмент и прямо спросил:
- Всё так хреново, да?
Геральт предпочел не отвечать.
Придвинув табурет ближе к кровати, он сел напротив Лютиен и начал ждать. Девушка сдалась очень быстро – не прошло и пары минут с тех пор, как мужчина пристально уставился на неё, а она уже рассказывала, что её беспокоит. И беспокоит – это ещё мягко сказано.
- Чёрт, ты можешь себе это представить – быть бабой?! Да я в этом теле ничего не могу, ничего! Не то что балладу сочинить, даже старое наиграть, я… Твою же мать, мне кажется, я… Я с этим телом свихнусь скоро, потому что, понимаешь, они на меня смотрят. Мужчины. Похабно. А один даже… Пфф!
Хотя догадаться было, мягко говоря, нетрудно, но отчего-то это оказалось очень важным, чтобы Лютик сказал всё вслух. Облегчение накатило на него теплой волной, заставило выдохнуть и, наконец, искренне улыбнуться.
- Не говори мне, сколько я тебе должен за платье, ладно?
- Не только за платье, там еще и шаль лежит. Продавщица сказала, что в таком платье можно в холодный день так задубеть, что в самом буквальном смысле в ледышку превратишься, так я и решил…
- И даже не догадался, что так она разводит тебя потратить еще больше денег, - рассмеялась Лютиен. – Узнаю своего Геральта, ничего не смыслящего в женских хитростях.
Девушка ласково, с наигранно сочувственным взглядом похлопала ведьмака по щеке и поднялась.
- А теперь выметайся отсюда, живо! Девушка будет переодеваться! – усмехнувшись, Геральт тут же послушался, но был остановлен в дверях неожиданным окриком. – Слушай, кстати, а почему мы не снимем вторую комнату?
- Потому что твой наряд сожрал почти весь наш бюджет, я полагаю.
- Нет, ну никаких манер! За что женщины тебя так любят?
- За варварство, - рассмеялся ведьмак, закрывая за собой дверь.
Лютик еще некоторое время смотрел на деревянную поверхность, улыбаясь, словно видел вместо неё что-то совсем иное.
* * *
Остаток дня тянулся отвратительно медленно. Ведьмаку не хватало работы и какого-то действия, Лютик же носился по всему трактиру в своем новом платье: ругался с официантками, уговаривал трактирщицу принять его на вечерок на работу, пил с её мужем, зарабатывая доверие последнего. После пятой кружки они оба уже плохо стояли на ногах – хозяин таверны потому, что перепил, а бард просто устал в женских туфлях, - и на фоне этого неожиданно сдружились, да так, что даже жена трактирщика не смогла приревновать.
Когда Кашлюн с опаской заглянул в таверну, солнце уже успело мало того, что опуститься за горизонт, так и добраться до зенита, там, на другой стороне света. Геральт, наконец-то получивший возможность поговорить о деле хоть с кем-то трезвым, окликнул потерявшегося было в толпе парня. Тот забавно подпрыгнул, повернулся в нужную сторону и, наконец увидев ведьмака, рванул к нему со скоростью света.
- Баронесса Всеславская, хозяйка Багровых Гор, жена Вацлава ван Грейта, - на одном дыхании выпалил он, рухнув на стол, и, схватив кружку Геральта, опрокинул в себя всё её содержимое разом. – Черт, я думал, их дворецкий мен убьет, когда оказалось, что я никакой не курьер.
Ведьмак усмехнулся:
- Зато какой ценный опыт.
- Да уж, - Кашлюн покачал головой. – Ты не представляешь, как эта дама может орать. Я думал, что больше никогда ничего не услышу, причем даже не потому, что оглохну – мне казалось, что их грозный дворецкий выполнит угрозу похоронить меня на заднем дворе.
- На чьем заднем дворе? – вмешался в разговор Лютик, отыскивая в кармане ведьмачьей куртки флакон со «Слезами жен». – Мы будем раскапывать могилы на чьем-то заднем дворе?
Девушка почти легла ему на спину: черные кудри раздражающе замельтешили у лица, из девичьего рта пахнуло алкогольными парами, маленькая грудь мягко и слишком откровенно уперлась в его спину. Не составляло труда представить, как это выглядит со стороны, благо «Слезы жен» действовали мгновенно, и вскоре Лютик из состояния «стёкл как трезвышко» перешел во вполне адекватное «трезв как стеклышко».
Усевшись на скамью рядом с Геральтом, он оправил юбки, поплотнее закутался в шаль и, положив острые локотки на стол, поинтересовался:
- А что это за очаровательный молодой человек?
«Очаровательный молодой человек», покраснев, отвел взгляд от декольте девицы, и обнаружил, что не может представиться, не заикаясь:
- К-Кашлюн из В-Венгерберга.
- Лютиен, - она пожала потную мальчишечью руку, не поморщившись, и уточнила после секундного раздумья. – Лютиен из Долины Цветов, если это вам о чем-нибудь говорит.
Бедняга Кашлюн, непривычный к подобной благосклонности со стороны девушек, покраснел еще гуще, затем кивнул, затем отрицательно замотал головой, а после, снова кивнув, в отчаянии ткнулся лбом в поверхность стола.
- Знаете, я не уверена, что её мыли после воцарения короля Фольтеста, так что вы бы это… были поосторожнее, - заметила Лютиен, за что – пока мальчишка не видит, - получила от Геральта увесистый подзатыльник, на который ответила смеющимся взглядом.
Выпрямившийся Кашлюн, кажется, наконец взял себя в руки. Стараясь изо всех сил не смотреть в сторону странной спутницы ведьмака, он продолжил свой рассказ:
- В общем, если верить пересудам служанок, то барон – старый пень, который не способен даже на стул сесть без кряхтения, не то, что удовлетворить свою сравнительно молодую жену. А в последнее время его будто подменили: ван Грейт снова увлекся конным спортом, начал разъезжать по охотам и балам, а теперь еще и собственный прием устраивает, хотя, поговаривают, ни разу не праздновал даже собственный день рождения.
- А какой у него повод для приема?
- Не поверите: его любимая кобыла родила справного жеребенка. У неё, понимаете, проблемы были по этой части, как и у жены барона, если верить пересудам. А тут, ни с того ни с сего, жеребенок, которому все специалисты прочат легендарное будущее. Теперь, говорят, наследника ждут. Вроде как, с нынешней активностью ван Грейта, долго ждать не придется.
- Кхм, - стоило Кашлюну умолкнуть, как Лютик прокашлялся, привлекая к себе внимание и вновь заставляя молодого человека почувствовать себя помидором.
- Вы уж извините, что я так… в присутствии дамы… - выдавил он, косясь в сторону Геральта, словно в ожидании, что тот сейчас встанет на защиту чести и достоинства широко улыбающейся Лютиен.
- Да где ты тут даму увидел? – не оправдал ожиданий Кашлюна ведьмак, за что получил острым локотком под ребра.
- А где ты тут увидел сверхъестественное, сладкий? - промурлыкала псевдо-девушка, очаровательнейшим образом улыбаясь растерявшемуся доносчику. – По мне, так просто старичок решил развлечься напоследок. Я бы на его месте поступила так же.
- Да неужели? – вставил Геральт, оправившийся от неожиданного удара.
Лютиен наступила ведьмаку на ногу и, с удовольствием глядя на то, как он поморщился и выругался сквозь зубы, повторила:
- Нет, ну правда. Что здесь такого особенного.
- Родившая кобыла, - пробормотал ведьмак, заставив тонкие девичьи брови вопросительно изогнуться:
- Да неужели?
- Если у нее действительно были вышеуказанные проблемы, то роды, даже если таковые были б возможны, должны были пройти с осложнениями. При наилучшем раскладе погибла бы только мать, при худшем – оба.
- И, что, ты собираешься взяться за это дело? – продолжал допытываться бард.
- Какие-то проблемы?
- Нет, но…
- Вот и славно, - не дал договорить ему Геральт и снова повернулся к наблюдающему за их диалогом молодому человеку. – Сможешь достать нам приглашения на этот приём?
Кашлюн поперхнулся воздухом и уставился на ведьмака так, будто сама Мелитэле предстала перед его взором. Лютиен, оставив свои эмоции при себе, продолжала выжидающе смотреть на мужчину, медленно, но верно свыкаясь с пониманием того, что ничего о нем не знает.
- Ну, если очень постараться… - молодой человек умолк, Геральт не спешил его торопить. – Да, смогу. Но только если вы пообещаете не опозорить меня и одеться соответствующе случаю.
Тут Лютик, не выдержав, расхохотался и, хлопнув ведьмака по плечу, отметил:
- Да уж, полное отсутствие у тебя предрасположенности к приемам невозможно скрыть! Алька, принеси-ка нам «Вызимского чемпиона». Есть, что отметить!
Официантка, проигнорировав было заказ, получила подзатыльник от матери, и вскоре оказалась у их стола, расставляя кружки с дешевым пивом.
- И что же мы будем отмечать? – соизволил поинтересоваться Геральт.
- Наш шанс заработать мне на новое платье! – провозгласила Лютиен.
Кружки зазвенели, столкнувшись.
* * *
И всё бы пошло, как по маслу, если б не поведение Лютика, день ото дня становившееся всё более странным.
Череда его пьянок с завсегдатаями трактира прошла, и вскоре ставший девушкой бард начал прятаться от своих поклонников. Сначала его убежищем стал небольшой закуток, в котором отдыхали официантки, но вздорная девица быстро поссорилась с более адекватными девушками и начала укрываться на кухне, воруя у повара лакомые кусочки. Тот, поначалу отнесшийся к этому спокойно, разъярился, когда обнаглевшая Лютиен украла лучший кусок вырезки, предназначавшийся для самого богатого из их постоянных клиентов, перед которым барду пришлось извиняться. Повезло, что богатею девушка пришлась по вкусу, и он не просто спустил всё на парах, но и оплатил сытный ужин Лютику и его спутникам. Впрочем, его хорошее настроение улетучилось, когда оказалось, что заинтересовавшая его особа ночует в одной комнате с «вон тем беловолосым мужланом», - обиженные официантки постарались отомстить сопернице за благосклонность холостяка сполна. С того вечера Лютиен не высовывалась из спальни.
Ставший непривычно молчаливым бард внушал Геральту беспокойство. Изначально было понятно, что превращение в девушку не пройдет легко, но, честно говоря, ведьмак не ожидал столь разительных перемен. Теперь Лютик готов был вспылить от любого неверного слова, кидался подушками, ругался на трех языках сразу и спал исключительно в одежде.
Последний факт давал мужчине возможность задуматься над тем, до какой степени бард стал женщиной, и не начали его интересовать мужчины в том самом смысле. По всему выходило, что ответ на этот вопрос должен был стать отрицательным: Лютиен совершенно спокойно общалась с зачастившим Кашлюном, явно неравнодушным к ней, и не было видно в её поведении никаких проблесков влюбленности. Однако стоило ей остаться наедине с ведьмаком, как тут же начиналось что-то невообразимое.
Последняя струна лопнула, когда Лютик узнал, что Геральт не може дозваться до Трисс: не помогало даже данное ей для связи зеркало, которое, в принципе, вполне могло сломаться – мужчины ничего не смыслили в его устройстве.
- Значит, не отвечает? – Лютиен сжимает-разжимает тонкие пальцы, и кулак у нее получается чертовски маленький, и осознание того, что это уже совсем не тот Лютик, в очередной раз бьет ведьмака по затылку. – Черт…
Этот звук, вырывающийся из её горла, неожиданно похож на рычание. Геральт знает, ка это звучит: рычание зверя, загнанного в тупик, и уже знающего, что проиграет. Некоторые из тех чудовищ, с кем он сражался, после такого начинали биться с неистовой силой, отчетливо понимая, что это – в последний раз. Иные же опускали руки-лапы-щупальца-конечности и просто ждали, пока серебряный меч избавит их от ощущения собственной беспомощности перед судьбой.
Лютик напоминает вторых. Он цепляется пальцами за покрывало и опускает голову – черные кудри прячут лицо от ненужного сочувствия во взгляде ведьмака, который молча подмечает, как беззащитно вздрагивают узкие плечи.
Если бы это была Трисс, или Йеннифер, или любая другая нормальная женщина – он бы попытался её утешить. Погладить по плечу, обнять, поцеловать в макушку, сказать что-нибудь глупое, рассмешить, отвлечь.
Обнимать Лютика – это кажется противоречащим самой природе, мирозданью, если хотите.
- Я уже говорил, что ты ни черта не умеешь обращаться с женщинами, - раздается приглушенное из-за пелены кудрей, и неожиданно сложно оказывается понять, вопрос это или утверждение.
- Да, - отвечает ведьмак.
Как объяснить то, что случилось потом, он предпочел не обдумывать.
Просто это был чертовски подходящий момент, чтобы Геральт все-таки решился и попробовал сделать что-то, обычное для таких ситуаций. Чтобы он обнял Лютиен, отчего-то решившую не вырываться, и пообещал, что они обязательно найдут способ…
Он не успел договорить. Сумасбродная девица подняла голову, и обнаружилось вдруг, что женщина и мужчина не могут сидеть рядом просто так. Не эти двое, по крайней мере.
Они так и не узнали, кто начал первым. Просто их губы столкнулись в поцелуе, и Геральт узнал наконец, что у Лютика-женщины губы сухие, мягкие и немного потрескавшиеся, а целоваться с ним – это нечто совершенно не похожее на то, что происходит в таких ситуациях между обычными мужчиной и женщиной.
Не было никакой нежности, медлительности, стонов как выражения чувств и удовольствия. Было шумное дыхание, звук поцелуя, острые ногти, впившиеся в предплечье, и чертовы кудри, которые хотелось накрутить на кулак и убрать куда подальше от своего лица.
Всё закончилось, когда перестало хватать дыхания.
Лютик отшатнулся, лихорадочно вдыхая затхлый воздух помещения, затылком больно ткнулся в стену, поморщился, и только потом, собравшись с духом, неожиданно холодно проговорил:
- Забудем об этом.
Ситуацию спас (или осложнил – с чьей стороны поглядеть) вошедший со стуком в дверь Кашлюн, помахивающий листком белоснежной бумаги с гербовой печатью и широким росчерком подписи Вацлава ван Грейта, барона Всеславского.
* * *
Итак, на руках у сравнительно молодых людей оказались приглашения на прием и куча проблем, в с равнении с которыми наклевывающееся дельце казалось бы сущим пустяком, если бы большая часть проблем не была вызвана именно им.
Первой проблемой были деньги, требовавшиеся для того, чтобы одеться подобающе приличиям. Геральту бы, конечно, не составило труда прийти в привычном обмундировании, если бы не Лютиен поставившая ему ультиматум: «Либо ты одеваешься по-человечески, либо я с тобой никуда не иду». Увы, но без неё ничего бы не выгорело – на прием приглашались исключительно пары: такой заскок неожиданно обнаружился у переменившего свои настроения барона.
Оставалось только смириться.
Второй проблемой неожиданно оказался Кашлюн: мальчишка, почувствовавший собственную значимость, неизвестно с чего решил, что и ему в этом, как он думал, «приключении» отведена какая-нибудь роль. Переубедить парня в обратном оказалось просто невозможно, а потому пришлось ставить зарвавшегося пацана на место, приписав ему обязанности бесплатного кучера и отправив на поиски экипажа.
И если с предыдущими двумя проблемами можно было как-то справится, то решить третью оставалось нереальной задачей: для этого потребовались усилия и Лютика тоже, однако после недавнего поцелуя он начал при каждом упоминании своего нынешнего положения впадать в состояние сродни апатии. Выходил бард из него преимущественно под вечер, играя в кости и оттаптывая ноги каждому появившемуся на горизонте ухажеру.
Решив отложить нерешаемую задачу до лучших времен, Геральт вплотную занялся поиском золотых, которые – правду говорят, - решают все. В этом, неожиданно, посильную помощь оказал Лютик, который, вместо того, чтобы просадить за игрой все их крошечное состояние, изрядно его приумножил. Самому же ведьмаку удалось отыскать для себя пару одиночных контрактов, не требующих затрат и особой подготовки, чтобы добавить в общую копилку и свой немаленький вклад.
- Таким образом, мы купили всё необходимое, - ведьмак бросил взгляд в сторону одежды, лежащей на кровати, - и у нас еще остались деньги, чтобы жить припеваючи.
Уставший после долгого похода по магазинам Лютик восседал на табурете и глядел в окно на снующих мимо вечерних прохожих, каждый из которых спешил поскорее оказаться дома – все знали, что ночью даже на улицах города бывает опасно.
- А, что? – запоздало откликнулся он на слова Геральта. – Да, будем петь. И пить тоже будем, но только когда наши надежды на эту работу оправдаются, ладно?
Ведьмак закатил глаза к потолку.
Лютик, погруженный в свои мысли, не обратил никакого внимания на его передвижения по комнате и осознал их цель только после того, как в руки ему сунули лютню.
- Зачем…? – начал было он, но тут же умолк, встретившись взглядом с Геральтом.
Непривычные, чужие женские пальцы ущипнули одну из струн, извлекая высокий, почти кричащий звук. Поморщившись, девушка по имени Лютиен прижала источник звука ладонью, чтобы тут же повторить свое движение. И еще раз, и снова.
- У тебя не найдется бумаги и пера? Мне нужно…
Не прошло и пяти минут, как он смог остаться наедине со своей музыкой, на которую обитатели соседних комнат не уставали жаловаться всю ночь.
* * *
За что ведьмак не любил приемы и балы – так это за причины, ради которых они устраивались. Это далеко не всегда было стремление просто устроить праздник или сосватать дочку, гораздо чаще мотивы организаторов были куда более глубокими и упирались, по обыкновению, в извечную политику.
Тем изумительней было отсутствие серьезных разговоров на приеме, устроенном бароном. Здесь все разговоры велись столь открыто и честно, что казались прикрытием чего-то большего, происходившего на верхних этажах. Но нет – доступ к лестницам был закрыт для гостей широкими спинами охраны.
- Что же здесь творится?
- Полагаю, что праздник, - ответ пришел со стороны Лютика, очаровательно улыбающегося окружающим.
Словно нарочно отметя в сторону всю серьезность, обыкновенную для него в течение последних дней, бард, кажется, получал удовольствие от происходящего вокруг. Только сетовал, что все полезные знакомства, полученные здесь, аннулируются, когда его грудь снова станет плоской.
Самому барону оказалось лет около пятидесяти, что не мешало ему быть по-своему привлекательным для женщин, которых он приветствовал бокалом красного вина и комплиментами. Впрочем, за такое количество прожитых лет трудно не научиться обращаться с дамами.
Когда, наконец, настал черед стоящих к тому моменту немного в стороне ведьмака и Лютика, ван Грейту предстояло разочароваться в собственных способностях, поскольку девушка, оказавшаяся перед ним на этот раз, в ответ на комплимент лишь сдержанно улыбнулась и представила себя и своего спутника с прохладной вежливостью:
- Меня зовут Лютиен из Долины Цветов, о которой вы должны быть наслышаны как о плодородном крае, полном удивительнейших по своей красоте пейзажей. Этого же мужчину, пришедшего со мной, именуют Геральт из Ривии, хотя к последней он не имеет ни малейшего отношения, сколь бы старательно не копировал акцент ривян.
Барон широко улыбнулся в ответ на столь неординарное представление и, поцеловав руку странной девушке, предложил выпить на брудершафт, от чего юная леди, ласково улыбнувшись, отказалась:
- В наш век перейти на более фамильярный способ обращения можно и без древних традиций, которым, как мне кажется, пора уже отойти на задний план, - выразила она свое отношение к дарам предков, но всё же приподняла свой бокал в дружелюбном жесте. – За ваш прекрасный прием.
Вацлав ван Грейт перевел взгляд на её молчаливого спутника. Тот, по правде говоря, больше походил на телохранителя, да и вел себя так же: стоял за спиной Лютиен и молча отслеживал взглядом передвижения других гостей. Взгляд его при этом нельзя было назвать дружелюбным.
- Позвольте поинтересоваться, - проговорил барон, сделав паузу, чтобы у леди была возможность оградиться от нежелательных расспросов, - кем же вам приходится достопочтенный Геральт из Ривии?
- Он мой близкий друг, - коротко ответила эта любительница пейзажей, убрав за ухо прядку, выбившуюся из прически. – Думаю, это знание будет для вас достаточным.
- Абсолютно с вами согласен, - поспешил согласиться мужчина.
Заиграл вальс. Барон оглянулся на музыкантов и танцевальную площадку, где уже начинали появляться первые пары, а затем позволил себе спросить:
- Может быть, вы согласитесь подарить мне вальс?
- Не думаю, что в моей власти будет подарить вам столь чудесную музыку, - Лютиен впервые за весь их разговор улыбнулась искренне, и на щечках её появились очаровательные ямочки, - особенно учитывая тот факт, что все свои танцы я уже отдала этому молодому человеку.
Молодой человек с абсолютной сединой волос, которая не наблюдалась даже у самого ван Грейта, натянуто улыбнулся одними губами и протянул руку своей спутнице со смеющимся взглядом.
Они вышли на танцевальную площадку и замерли, словно в ожидании того, как музыка сама подхватит их и унесет в танце. Вокруг всё быстрее кружились пары, вальс набирал обороты, мелодия звучала всё громче…
Барон вышел в сад и закурил там, укрывшись за стволом яблони и изредка поглядывая на происходящее в зале. Вот герцог, адмирал королевского флота, заманивает в свои сети вдовушку, не особенно скорбящую по мужу. А там третий принц, взращенный для пиров и охоты, приглашают на танец очарованную им дочку некоего баронета, расположившегося поближе к столу.
…И взгляд снова возвращается к памятной паре.
Непохожие на остальных ни манерами, ни характерами, Лютиен из Долины Цветов и её спутник привлекали много внимания. О них говорили местные сплетницы, и, если верить их разговорам, их никогда не видели на подобных мероприятиях, что давало повод думать, будто здесь они оказались неслучайно.
Геральт увел девушку с танцевальной площадки, как только закончился вальс. Молодые люди снова встали в стороне от остальных, переговариваясь о чем-то своем и ища взглядом кого-то в толпе гостей.
Вацлав ван Грейт проследил за взглядом звавшегося ривянином и обнаружил изящную девушку, худую настолько, что казалось, будто её морили голодом несколько дней. Он знал её: это была какая-то дальняя родственница его жены, прибывшая с окраин Редании. Девушка была ужасно стеснительна и неловка, из-за чего нередко попадала в довольно-таки неприятные ситуации, и барон весь прием ждал от нее подвоха.
Как всегда это случается с подвохами, тот пришел в самый неожиданный момент, когда Сицилия, так её звали, закончив танец, встала у лестницы, чтобы немного передохнуть. Отдышавшись, она начала пробираться сквозь толпу к выходу, - видимо, ей тоже требовался свежий воздух после нескольких часов, проведенных в помещении, забитом людьми. Девушка уже почти оказалась у выхода, когда какой-то дьявол дернул её обернуться и оглядеть чуть не оставленный позади зал.
Сицилия столкнулась взглядом с продолжавшим наблюдать за ней Геральтом и вздрогнула. Переменившись в лице, она рванула было к выходу, но острый локоток её задел стоявший рядом с дверьми канделябр. Медленно, невероятно медленно падал он на неё. Парализованный смесью парадоксальных и взаимоисключающих эмоций, барон не мог сдвинуться с места, хотя, казалось, был ближе всех к девушке, которой грозило нечто большее, чем «неприятная ситуация».
А потом это произошло. Обнаружив в себе поразительную ловкость, девушка перехватила канделябр в последний момент и одним точным движением отправила его в нужное положение. Геральт из Ривии, словно только ждавший этого, широким шагом направился к ней, решившей отказаться от бегства. Следом за ним же бросилась и Лютиен, понимающая в происходящем ровно столько же, сколь и барон – ничего.
…Поглощенный открывшимся ему зрелищем, он не заметил, как что-то блеснуло в отражении в оконном стекле.
* * *
- Это не барон, - таковы были последние слова Геральта, прежде чем он сорвался с места и зашагал по направлению к тяжело дышащей после чудесного спасения девушке.
Лютик, конечно, кинулся за ним, - а как же иначе? Правда, пришлось извиняться за расталкивающего толпу ведьмака, вжимать голову в плечи под пристальными взглядами и не обращать внимания на шепотки, несущие вслед, но когда с Геральтом было по-другому?
В голове быстро-быстро крутились шестеренки, и он почти чувствовал, как своими зубцами они задевают мозг, заставляя тот шевелиться, работать, оценивать происходящее…
Если не барон – то кто?
Сицилия, младшая сестра баронессы, как бард узнал из самых надежных источников – из уст женихов, которым даже эта партия казалась выигрышной, зло глянула на остановившегося перед ней ведьмака. Нечеловечески зло.
Она…?
- Альп или брукса? – задумчиво, словно сам у себя, спросил Геральт, а затем, покачав головой, ахнул рукой. – Сейчас есть дела поважнее.
Достав из одного из своих сапог серебряный кинжал, он сильным движением пригвоздил плечо девушки к стене. И только сейчас, услышав, как оглушительно громко, по-звериному заверещала она, окружающие поняли, кого из этих двоих действительно стоит бояться.
Оправданный по всем статьям ведьмак распахнул дверь, выходящую в сад, и огляделся, жестом дав Лютику знать, что тому лучше оставаться на месте. И, возможно, если бы он был прежним, то послушался. Но женщины…
Ох уж эти женщины.
Лютиен, нахмурившись, выскочила следом, под ночное небо, в царство цветов и прочей растительности, любви к которой никогда не понимала: за ней же ухаживать надо. От холодного воздуха руки и плечи её покрылись мурашками. Девушка поежилась, огляделась по сторонам, казалось, надежно спрятанная от неподходящих зрелищ спиной ведьмака.
И изо всей силы вцепилась в рукав мужчины, чтобы не закричать.
Геральт обернулся, едва почувствовал её страх. И увидел растерзанную парочку, думавшую повеселиться в любимом саду баронессы. За дубом же, стоящим по другую сторону от входа, вполне можно было разглядеть – краем глаза и ночным зрением, - истинную виновницу торжества.
Понимая, что её разоблачили, баронесса Всеславская вышла на электрический свет, волоча за собой едва дышавшего мужа. Не потеряв достоинства, в отличие от своей младшей сестры, она улыбалась спокойно и гордо, а в глазах её нельзя было разглядеть и толики искренних чувств.
- Убьешь меня? А говорят, что Геральт из Ривии бывает милосердным…
- Не тогда, когда брукса долгое время тянет силы из своего мужа, убивая его каждый день, - заметил ведьмак, осторожно отводя Лютиен себе за спину. – Кстати, почему ты перестала?
- Она подсыпала ему яд, чертова сука! – на долю секунды оборона бруксы лопнула, обнажая происходящее в её голове. – Яд для меня, естественно.
- Ведьма? И как ты только позволила? – наигранно удивился мужчина, уже знавший ответ.
- Я не почувствовала, - поморщилась Анна ван Грейт. – Она чертовски сильна, эта тварь. И сбежала, выполнив свое дело, трусливая дрянь.
- Не сбежала, а просто начала свои наблюдения за объектом, - до боли знакомый голос раздался от входа в имение. – Здравствуй, Геральт.
Трисс Меригольд поправила прическу, в которой уже не было надобности, и заняла свое место позади бруксы, отсекая той пути к отступлению.
- Прелестно, - прошипела срывающаяся Анна. – Вы заодно. Просто замечательно.
- Я не знала о том, что не одна взялась за это дело, - проговорила Трисс, не глядя на нее.
- А я до сих пор не уверен, что за него взялся, - поморщился ведьмак. – Мне за него так и не заплатили.
В повисшей на мгновение тишине раздался приглушенный голос Лютика:
- Когда тебя убьют, я напишу про тебя балладу. Не отчаивайся!
Геральт усмехнулся. И баронесса-вампир наконец-то кинулась на него.
* * *
В тот день Лютик в очередной раз вспомнил, почему так редко ему удавалось присутствовать при непосредственном выполнении работы ведьмака. И почему он не был против этого условия – тоже.
Невозможно было поверить, что та, кого столь долго звали баронессой, оказалась этим ужасным существом, похожим на нетопыря. Крылья её распахнулись, как только обращение завершилось, и брукса, до того тяжело дышавшая, обрела второе дыхание.
Рванувшись вперед, тварь вовремя притормозила, чтобы не попасть под действие Знака ведьмака. И только когда магия ослабла, она продолжила свой путь. Повалив Геральта на землю, брукса подняла голову, словно нарочно желая встретиться взглядом с Лютиен. Зло усмехнувшись отшатнувшейся девушке, вампирша обнажила клыки…
…и тут же оказалась отброшена ко входу в сад. Кто-то закричал, какая-то дама упала в обморок, сестра баронессы рванулась, дико вереща, заглушая своим криком даже вопль так называемой Анны.
Прикрыв рот ладонью, Лютик отступил еще дальше, не переставая наблюдать, будучи не в силах отвести взгляда от разворачивающегося сражения. Вот блеснуло в лунном свете серебро, вот снова захлопали крылья и обнажились клыки, вот острые когти распороли кожу на плече.
Лютиен поймала выкрик в ладонь, глядя, как Геральта отбросило на пару метров тяжелым ударом. Брукса остановилась. Она тяжело дышала, измотанная, уставшая. Ведьмак поднялся, перехватил поудобнее серебряный нож.
- Убью.
Кто из них двоих сказал это?
Они бросились друг на друга одновременно. Движения стали столь быстры, что никто уже не мог уследить. Можно было только бояться и ждать исхода, слушая, как собственное сердце отсчитывает последние секунды битвы.
Пять. Четыре. Три. Две. Одна.
Вопль проклятой тварь заставил закрыть ладонями уши, но не глаза. Лютик видел, как тяжело поднялся ведьмак, как отер кровь со щеки, сплюнул на землю и посмотрел на умирающую бруксу сверху вниз.
Ненавидяще смотря на своего соперника, обратившись обратно в женщину, Анна сжала обеими руками рукоять ножа и провернула его в собственной груди. Из уголка рта скатилась капелька крови.
- Убей.
Здесь было не время и не место говорить о гордости и чести проигравшего. Проигрывать надо уметь, и брукса знала это гораздо лучше ведьмака.
Он не умел даже побеждать.
В почти абсолютной тишине: только шуршала листва на деревьях и кустарниках, - Геральт склонился над побежденной. Почти нежно он убрал темные пряди с её лица, а затем, приложив палец к губам, вытащил из её груди свое оружие. Анна только застонала и зажмурилась от боли, чтобы потом, морщась, вдохнуть полной грудью в последний раз.
Когда нож оказался в её сердце, все вздохнули с облегчением.
Почти.
1. Пыц. | 55 | (100%) | |
Всего: | 55 |
@темы: Геральт из Ривии, Гет, Сага о Ведьмаке, Лютик, Слэш, Фанфикшен
- Господи, это всегда так? – в очередной раз выдохнул-просипел Лютик, глядя на колышущийся пивной океан в своей кружке.
- Как? – не устал спрашивать расслабленно откинувшийся на спинку стула ведьмак.
- Больно, страшно, кроваво, громко… - с каждым словом голос барда становился все тише, пока вновь не угас, заглушенный привычным шумом таверны.
Ничего не изменилось. По-прежнему завсегдатаи крутились у стойки, по-прежнему скрипели кровати на втором этаже, по-прежнему посетители заигрывали с официанткой, а где-то там, далеко, кого-то убивали в подворотне, а мир продолжал двигаться куда-то в бесконечность.
Сегодня Лютик впервые увидел смерть так близко. И, пусть убитая была чудовищем, высасывающим жизнь из мужа на протяжении многих лет, но она была разумна. А Геральт ведь обещал не убивать разумных существ!
Подавив рвущийся наружу крик, девушка приложилась кружку, более не обращая внимания на то, как косятся на их странную парочку окружающие. Ей было плевать, и впервые за всю свою недолгую жизнь она поняла, как тяжело приходится этому человеку, сидящему напротив нее. Убивать, а потом продолжать жить. Снова и снова.
- Как ты это выдерживаешь? – спросила она, когда язык уже начал заплетаться.
- Я думаю о том, что спасаю чьи-то жизни так. Я снимаю проклятия с тех чудовищ, которым могу помочь. Я запоминаю только лучшее, что есть в моей жизни. Хотя самое страшное тоже незабываемо.
Ведьмак опустошил свою кружку последним глотком и поднялся.
- Идем, тебе надо поспать, а то завтра проснешься с похмельем еще большим, чем то, что тебя уже ждет.
Девушка позволила поднять себя и почти утащить наверх, где Геральт долго возился с дверью. Она стояла, прислонившись к стене спиной, и слушала, как чертыхается мужчина, как скрежещет ключ в замочной скважине, не желая поворачиваться.
- Что будет с её сестрой, с сестрой Анны?
- Не думаю, что барон позволит её убить. Если этого не сделают, пока он находится на лечении, то девчонка, скорее всего, будет жить при нем, питаясь жизнью всякого зверья. А когда он умрет, она либо сбежит, либо займет его место… Поживем – увидим.
Наконец, дверь открылась. Повиснув на Геральте, Лютик втащился в комнату, чтобы сразу же развалиться на кровати, заняв всё свободное место. Ведьмак остался запирать дверь, поддавшуюся на этот раз неожиданно легко. Ключ он оставил в замке.
Отерев со лба выступивший от алкоголя пот, ведьмак направился к кровати. И замер там, глядя на девушку, в голове которой вертелись странные мысли о жизни и смерти. Да уж, кто мог ожидать, что из Лютика выйдет такая хорошенькая девица?
Черные кудри растрепались по подушке, руки раскинулись в стороны. Грудь поднималась и опускалась вместе с дыханием, неслышно билось сердце. Тёмные глаза открылись, и Лютиен улыбнулась смотрящему на неё мужчине.
- Иди ко мне.
Это прозвучало так, как должно было прозвучать. Геральт склонился над ней и убрал попавшие на лицо волосы, как совсем недавно сделал это для падшей бруксы. Девушка ничего не сказала, не посерьезнела, не попыталась оттолкнуть его, - наверное, все дело было в том, что они давно знали, к чему идет дело.
Тонкие пальцы запутались в белоснежных прядях, Лютик потянул ведьмака на себя. Их губы соприкоснулись едва ощутимо, вместе с дыханием, мазнувшим по коже.
- Ты пьян, - заметил Геральт, словно пытаясь найти какое-то обоснование происходящему.
- Утром я не буду сожалеть, - пообещал бард.
Наверное, в них это заложено, в творческих личностях – принимать свои чувства такими, какие они есть. В ведьмаках уж точно заложено не менять сиюминутных, интуитивных решений.
Поэтому Геральт решил не задумываться о лишнем сейчас, а просто позволить себе сделать то, идея о чем уже давно сидела там, в его подсознании, в ожидании своего часа. Прикоснуться с нежной, мягкой ткани платья, оглаживая то, что под ним. Заключить лицо девушки в свои ладони, коснуться губами её губ, снова. Поцеловать.
Почему-то поцелуй выходит куда более интимным, чем всё то, что происходит после. Возможно, потому, что он вскрывает потайные мысли – так легко, как листок разорвать по прожилкам. Всё уже проложено, надо только приложить… усилие.
Чтобы потом он (какая она?!) поцеловал сам. И тоже – раскрылся.
Идеально для удара, который не последует.
* * *
На самом деле, Геральт успел поговорить с Трисс еще до того, как они оказались в трактире. Много времени, чтобы перемолвится парой фраз о Лютике, не потребовалось: всё решалось просто, слишком просто, чтобы быть приятным решением.
- Та девица сказала, что хочет, чтобы он испытал то же, что и она. Значит, его должен бросить тот, в кого он сможет влюбиться в нынешнем своем обличье, вот и всё, - ведьма пожала плечами, словно удивляясь, что такого сложного и страшного эти мужчинки увидели в случившемся.
Действительно, самое страшное должно было начаться потом, на следующее утро, когда, проснувшись Лютик обнаружил ведьмака собранным.
Когда бард открыл глаза, первым, что он увидел, был Геральт из Ривии, сидящий на покосившемся табурете и натачивающий свои кинжалы, отбрасывающие солнечные зайчики на потолок и стену за его спиной. Интуиция подсказывала, что это не к добру.
- Мы уже уезжаем? Я думал, мы останемся еще на пару дней, чтобы получиться вознаграждение за эту чертову бруксу…
- Нет.
Слишком короткий, слишком быстрый ответ заставил барда нахмуриться и сесть на постели, прикрыв наготу одеялом. Глаза его все еще слипались, волосы пребывали в очаровательном беспорядке, на плече виднелся синяк – последствие вчерашнего столкновения с одним из деревьев в баронском саду. Ведьмак закусил губу, чтобы не отвести взгляд.
- Я уезжаю один, - он услышал, как шумно выдохнул Лютик. – После того, что случилось прошедшей ночью, становится очевидным, что мы не можем путешествовать, как прежде. Думаю, ты вполне сможешь заняться поисками лечения с Трисс, я же буду только мешать и подрывать твое, да и свое тоже, мировосприятие. То, что мы сделали, было всего лишь последствием пережитого потрясения, и это ни в коем случае не должно повториться.
- Неужели? – выдавила из себя Лютиен.
- Да, так будет лучше для…
- Всех? – не дал договорить ему бард. – Нет, так будет лучше для тебя. Но, да, ты же у нас защитник человечества, так что твое мнение – превыше всего. Вот только в задницу твое человечество, в a d’yeabl aep arse! Да и тебя, знаешь, туда же.
Геральт кивнул, и поднялся, убирая наточенный кинжал в ножны.
- Куда ты? Тут же раздался типичный женский вопрос.
- Куда послали, - откликнулся он и вышил, тихо прикрыв за собой дверь.
Ругательства на Старшей Речи доносились от него еще долго, равно как и звуки сталкивающихся с дверью тяжелых предметов. Последним из них был, кажется, табурет.
Трисс неожиданно оказалась за дверью таверны. Она восседала на стоге сена так, словно была как минимум королевой. Ведьмак усмехнулся и последовал молчаливой просьбе. Застучали копыта по мостовой.
- Значит, это ты должен оказался тем, кто разрушил проклятье.
- Работа такая, - пожал плечами Геральт, ложась на сено спиной и закрывая глаза. – Не он первый, не он последний.
- Тебе ведь уже, кажется, говорили, что лгать чародейкам бесполезно?
- Это для его же блага.
Ведьма только вздохнула. Кому, как не ей, знать, что этих мужиков невозможно переубедить. Особенно, если кто-то запал им в душу настолько, что они шли на жертвы, думая, что смогут кого-то этим осчастливить.
Неделю спустя Геральт отправился из деревни, в которой желал побывать изначально, в обратный путь. В кошеле звенели монеты, над головой кричали птицы, Плотвичка спокойно и уверено шла по дороге. Путь предстоял недолгий – дней, эдак, тринадцать, - а потому ведьмак нагрузил лошадь всем необходимым. Возвращаться в запоминающийся город он не собирался.
Вот только животные гораздо лучше знают желания своих хозяев. Свернув с основной дороги, она свернула к городу, и отчего-то – понятное дело, отчего – Геральт не особо старался её развернуть.
Ворота были открыты, и из-за них раздавались звуки лютни. Там, на скамье, у самого выезда из города, сидели рядом чародейка и бард. Сговорившиеся.
Не отрываясь от игры, Лютик поднял голову, чтобы посмотреть на Геральта. Тот смог убедиться, что друг его стал самим собой: внешне, по крайней мере. И что-то подсказывало, что теперь ведьмак от попутчика не отвертится.
- Представляешь, - проговорила Трисс, когда мужчина спешился, - нам даже не пришлось ничего искать: когда я пришла, твой друг уже был в прекрасной форме. Изумительнейшее преображение. Не знаешь, из-за чего оно могло произойти?
- Откуда, - Геральт развел руками. – Я же не колдун и не алхимик, дорогая.
- Да уж, действительно. С чего мне в голову взбрело, что ты можешь знать?
Весело подмигнув ведьмаку, она встала и, бросив взгляд на часы, взмахом руки дала собеседникам понять, что ей пора. Солгала, как и всегда.
- Итак, теперь, когда я вернулся в свое обычное состояние, могу ли я присоединиться к твоему очередному путешествию?
- Только если сможешь выдержать двухнедельного отсутствия цивилизации: крепкой выпивки, женщин, ценителей музыки…
Улыбка Лютика ясно давала понять, что шутка удалась, но меру тоже надо знать.
Ведьмак хмыкнул:
- Ну, раз уж так…
- Не хочешь попрощаться с беднягой-трактирщиком? – привычно прервал его бард.
- Опять беднягой? – счел нужным поинтересоваться Геральт.
- Это по привычке, - его друг только отмахнулся от расспросов и умолк было, но пауза была недолгой. – Ну, ладно, раз уж ты так просишь, то я всё расскажу. Алька замуж вышла!
- Только не говори мне, что барон не долго был вдовцом.
Лютик расхохотался, отпугивая одних прохожих, а других заставляя коситься на странную парочку со всё большим то любопытством, то неодобрением.
- Нет, за его племянника. Он её старше, конечно, но, как по мне, отличный мужик.
- Сколько он заплатил за твою выпивку? – предположил ведьмак причину такой благосклонности.
- Ой, опустим подробности. Нам же надо поторопиться: раньше уедем, раньше доберемся до места назначения! Куда мы, кстати, едем?
- В Вызиму.
- Всего-то? А я рассчитывал на настоящее приключение…
Он не договорил. Резко оборвав свою речь, Лютик парой шагов преодолел расстояние между ними и прижался губами к губам Геральта. Доля секунды. А потом тот ответил.
- Значит, так? – спросил он, когда всё закончилось.
- Так, - согласился бард, залезая на своего коня, который явно заинтересовался Плотвичкой.
- Пусть будет так, - порешил ведьмак, занимая место в седле.
Плотвичка, словно догадавшаяся о мыслях хозяина, медленно зашагала по дороге, ведущей к новому приключению. Раскручивалась Нить Судьбы, приближалось Предназначение, из-за горизонта выползали тучи.
- Будет дождь.
читать дальше
не носит за спиной два меча Дыа? Надо учить матчасть))
В игре носит)
и без ножен причем в первой части)))Фик отличный! я прям представил себе фем-Лютика во время сцены с Кашлюном в трактире)) даже нарисовать захотелось, но руки вряд ли дойдут. Большое спасибо автору за интересную, волнующую, трогательную и смешную историю!
Спасибо за такой эмоциональный отзыв)
даже нарисовать захотелось, но руки вряд ли дойдут Даже если я сделаю вот такие -
Эмм, ну тогда стоит задуматься...
Она прекрасна и... Вот это именно она, целиком и полностью, вплоть до отогнутого указательного пальчика. Со всеми потрохами, и... Чёрт. Я вас правда обожаю, вы гений.
Можно перепостить к себе, ну пожаааалуйста?
Труд составляет то, чтобы заставить оба глаза смотреть в одну и ту же сторону и не косить слишком уж пьяно![:alles:](http://static.diary.ru/picture/3224916.gif)
Можно перепостить к себе
Ну разумеется) Это ж вам подарочек, вы и распоряжайтесь на здоровье
а вот вы в своем фике действительно нарисовали ее живой и настоящей Спасибо) Может, выпьем на брудершафт и перейдем на ты? А вообще, не будь я такой застенчивой, давно бы попросила у вас номер аськи...
У вашей Лютиен глаза карие, а у моей, как и у Лютика в игре, голубые... Ну, тогда, скорее, это мая нестыковка. Игра ведь, какой-никакой, канон))
Предложение поддерживается единогласно))
Игра ведь, какой-никакой, канон))
Ну тада по канону у него и волосы не черные, а темно-каштановые) Но лично меня это ни в коей степени не колышет))
Ну тада по канону у него и волосы не черные, а темно-каштановые) Кажется, он пользуется краской, потому что во второй игре, в которую я, к слову, сейчас играю, волосы у него кажутся черными. Или я опять всё путаю...
Но вообще, когда я писала, образ Лютиен у меня странно ассоциировался с актрисой, сыгравшей Йенифер в сериале, который я не смотрела и, кажется, слава богу.
А вот ХЗ там
Умыл получила.
[Red.] а кто определит, какого цвета волосы у Роше, тот получит сладкую конфету
Спасибо Вам большое, Автор.)
Спасибо.
кое-где пропущенные буквы полагаю, их было гораздо больше до того, как я перечитала написанное, но ото всех избавиться не удалось - буквы просто обожают убегать из моих текстов
Риалли? Электрический?