понедельник, 16 августа 2010
Автор: L.C.FelixРейтинг: NC-17
Пейринг: Эскель/Геральт
Warning: герои рассказа очень молодые. Но мир Анджея Сапковского – это мир средневековья, где 14-летний мальчик уже не ребенок, по моему мнению. И прошу извинения у всех поклонников Геральта. Я тоже очень люблю этого персонажа, но представляю его себе в 14-летнем возрасте именно так.
читать дальшеВесемир
Можно сказать, я и не заметил, как они выросли – да и то, разве можно это заметить, когда оба постоянно у тебя на глазах? И вот совершенно случайно в одно прекрасное утро замечаешь, что Эскелю уже пятнадцать, а Геральту – четырнадцать, и оба ведут себя уже как-то не совсем по-мальчишески, притом что Эскель словно заснул на ходу, а Геральт дерзит вдвое против обычного. Они даже дружат как-то не так, как прежде. Раньше – везде вместе, болтали и смеялись в лад, а в свободное время играли в ножички на дворе, и всегда без единой ссоры. А сейчас и забавы у них изменились – на дурацкие. То шмеля привяжут на нитку к ручке кувшина и слушают, как он, бедный, басом матерится, наворачивая круги. То коней почем зря гоняют, носятся по кручам, вот-вот шеи свернут. А то Эскель усядется кулем на галерее и провожает глазами облака – и чего на них глядеть, облака они и есть облака, все белые, все плывут. А Геральт в это время подберется к нему тишком и прицепит ему к порткам дикого кота хвост. А то еще какую-то страшилу на стенке в кухне намалевали – по всей видимости, бабу голую старались изобразить. Надо бы им лекцию прочитать – превратное у них какое-то представление о женской анатомии. А пока велел я им бабу эту ужасную со стенки стереть. Обоим, потому как валили они эту картину друг на друга, так я и не узнал, кто из них живописец. Ну, соскоблили они этот страх, а через день на том же месте появился вылитый гуль из книжки про монстров, только с усами как у меня и еще кое-с-чем даже больше, чем у меня - и с подписью «Весемир». Тут терпение мое кончилось, показал им обоим Весемира, сукиным детям, до вечера на жопу сесть оба не могли.
Раньше, когда помоложе были, они на родных братьев смахивали. Сейчас – нет, Эскель вытянулся, руки-ноги в милю, и ходит с глупой ухмылкой, как деревенский жених. А Геральт пока еще маловат по сравнению с ним и жесткий, как кедровая шишка, а морда злая.
Ну и, само собой, ежели ночью пройти мимо двери что того, то другого, услышишь, что обоим не до сна. Как бы ладони не стерли, шкурку гоняя. А что поделаешь, дам у нас тут в Каэр Морхен не предусмотрено, условия для них неподходящие. И мое дело поглядывать, как бы у малых кое-до-чего дело не дошло, как иной раз у жрецов да у чародеев в школах бывает. Ни один ведьмак содомитом не был и не будет. А замечу – хотелки поотрываю… Пойдут гулять – я как извращенец какой за ними по кустам, они-то меня не видят, не слышат. Смотрю – рыбу сели удить или там капканы побрели смотреть – и возвращаюсь.
Одна радость – тренируются оба теперь хорошо, не зевают, словно дошло наконец, что это не мне, а им самим надо…
Геральт
Когда я в конце концов буду похож на человека, вот что интересно знать. Ну пусть не на человека, а на ведьмака. Вон Эскель уже ростом с Весемира, а я как огрызок какой-то… Эскель вообще красивый. А мне на себя, наверное, противно было б в зеркало смотреть, если б оно у нас было. Мало того, что волосы белые, как у старого деда (Трансмутация, блин), так еще и морда какая-то страшная. Повезло, ничего не скажешь.
Даже имя дурацкое. Звали бы хоть Роджером, к примеру.
Надоело всё до смерти – и прежде всего Весемир, зануда. Нет, я знаю, что должен быть ему благодарен и все такое, но факт остается фактом: тому, чем я занимаюсь сейчас большую часть времени, меня научил не Весемир, а Эскель. Молодые ведьмаки должны учиться у старших, вот я и научился у Эскеля – дрочить. Убил бы эту заразу Эскеля, теперь только об этом и думаю. А он как будто и не думает. Спокойный такой всегда. А у Весемира один разговор – вот выйдете на большак, заведете себе девок… так это когда еще будет, а сейчас что – отстегнуть и на полку положить?!
Сегодня день отдыха – Весемир сказал, что мы тренировались результатно… то есть результативно… и он доволен, а потому мы можем балду гонять, пока он в деревню съездит за мукой и топором. Что, говорю, из муки лепешки, а из топора суп будем варить? Дурак, отвечает, просто топор у нас совсем обглодался, дрова не берет. А вы тут смотрите, не дурить без меня. Ага, конечно. Топор-то он до поздней ночи будет выбирать – можно подумать, неясно, что помогать ему будет какая-нибудь сисястая кметка.
Эскель:
- Ну, куда пойдем?
А мне давно хотелось ему горную речку показать, которую я нашел, когда охотился. До нее, правда, полдня верхом, зато она того стоит. А Эскелю не все ли равно, куда ехать.
Речка правда отличная – вроде неширокая и белая вся, под пеной воды не видно, а уж несется как – камни с конскую голову волочит, на всю округу шумит! Я возле нее, помню, час просидел – глаз оторвать не мог. Весемир учил, что на воду смотреть – помогает мысли в кучку собрать, как и на огонь, впрочем. Ну, может, он обычные реки имел в виду, тихие, а не эту – у меня не мысли в кучку собрались, а душа загорелась, пока глядел. Хотелось галопом коня гнать, чтоб ветер в ушах свистел, или меч в руки – и тварь какую-нибудь, уж, показал бы я ей!
Доехали мы, коней привязали. Смотрим.
- Ну как? – у Эскеля спрашиваю. А он улыбается и отвечает:
- Речка.
Только не надо думать, что он у нас дурачок. Дурачок – это тот, кто без смысла болтает. А Эскель одним словом все умеет сказать – и ясно. Я понял, что она ему нравится. Как и мне. А может, и больше. Он у нас с чудинкой, Эскель, любит природой любоваться.
И тут мне мысль в голову пришла – безумная. Я от этой речки с ума схожу.
- Эскель, - говорю, - а спорим, ты ее вброд не перейдешь, равновесие потеряешь?
- Как и ты, - отвечает.
- А вот и нет.
Он смотрит. Улыбается.
- Ну, - говорю, на что спорим?
- На что хочешь, - тянет он лениво. Конечно, он же старше, а я такую детскую забаву предложил!.. Только ревет эта детская забава, как бычище, и камни, повторяю, с конскую башку несет.
- Кто проиграет, - говорю, - делает, что другой скажет.
- Сколько времени? – вдруг спрашивает Эскель, проснувшись.
- Ты что, одурел? Полдень, на солнце глянь.
- Я не про то. Сколько времени тот, кто проиграет, делает, что другой скажет?
- Один раз, - отвечаю, - ну, вроде как одно желание надо выполнить.
- Идет, - отвечает Эскель. Глаза серьезные стали, острые.
Эскель
Не буду себя обманывать – я понял, к чему Геральт ведет. И что все равно ему, выиграет он или проиграет, тоже понял. Да и мне было все равно – все лучше, чем заполночь рукой пробавляться… Да вообще, честно сказать, не нужно было и в речку в эту лезть…
Потянули мы травинки, и выпало первым мне дурью маяться… Стащил я сапоги и полез.
Вода была ледяная, ноги сразу онемели – а вот это плохо было, я их и не чувствовал почти, а ведь надо еще и от камней их беречь, да еще течение с ног сбивает. Мы хоть и босиком много ходили, все равно чувствовалось, какие камни острые. Я два раза едва-едва не упал, запрыгал, как заяц, но все-таки удержался, перешел. А Геральт мне: «Обратно давай!» Отдышался я – и опять полез, и снова чуть не навернулся в эту кипень, да еще каменюкой меня по лодыжке так шибануло, что я на миг в цаплю превратился – но не стоило, на одной ноге тут и вовсе не удержаться…
Выбрел как-то. Одна ступня у меня красная, как у гуся, другая синеет, как у дохлой куры. Здорово все-таки камнем стукнуло, по самой косточке. Геральт выругался. Давай, говорит, размассирую. Ну, это я и сам мог, да только вдруг расхотелось мне, чтоб он туда лез. Давай, говорю. От его рук у меня нога сразу согрелась, он так старался.
- Геральт, - говорю, - не лезь ты туда, ради всех богов. Ну ее. Ну пусть я проиграл.
У него лицо сразу покраснело, и стал он похож на полуочищенную редиску – волосы-то белые. А глаза загорелись зло:
- Да пошел ты!
Вскочил и запрыгал, сапоги стягивая…
В общем, так я и знал. Геральту из себя выходить нельзя – дуреет он от этого, внимание теряет. До середины речки не допрыгал и свалился, зашипел, наверно, да за грохотом воды не слышно было… Да еще подняться не мог никак… Короче, полез я снова, дотянулся, за пояс его схватил и выволок. Он красный, как рак, фырчит…
- С тобой все в порядке?
- Ага, - шипит, - чего ты меня тащил?!
- Так ты все равно проиграл, - отвечаю, - чего дальше-то лезть.
Он губы сжал… а потом говорит:
- Ты прав.
Ну, с виду с ним все в порядке было, только синяки да ссадины заработал, потому что на камни упал… Да что они нам, синяки эти. Привычное украшение, всегда были, раньше от ветряка с гребенкой, а теперь все больше от Весемира.
- Ну, - говорит он тихо, - я проиграл. Говори, чего хочешь.
И отвернулся смущенно. Будто не знал, чего я хочу. Того же, что и он, вообще говоря. И мне его жалко стало, он же все-таки моложе и как брат мне, потому что другой родни у меня нет, Весемир на большаке пятилетнего подобрал.
А он:
- Может, в кусты пойдем? Хотя, тут никого и нет. Лошади наши да стервятники вон летают…
- А ну как лошади Весемиру расскажут?..
Он глаза вытаращил, потом засмеялся:
- Мой мерин точно расскажет, сволочь, ты на его морду посмотри!
Забрались мы в кустики, мокрые, босые, дрожим, как щенята в январе. Он больше не спрашивал, чего я хочу, а я не говорил. Незачем было. Просто развязали пояса, портки на куст бросили, рядом легли… у обоих торчком. Глажу я его по этому месту, он глаза прикрыл и дышит часто-часто, руками за меня хватается, а руки прохладные еще – да мы оба в мурашках, причем мурашки такие, что того гляди нас утащат куда-нибудь. Тут он меня тоже там давай гладить-теребить. Ну то же самое, что мы по ночам делаем, только теперь – друг дружке, а не себе.
Он бормочет что-то. Я прислушиваюсь – а он: «я проиграл… Эскель… я ведь проиграл…»
Ладно, говорю, и то правда. Возьми у меня. Он дернулся – я, говорит, и так его держу. Так, отвечаю, да не так. В рот возьми.
А он этого и хотел, что ли? Сразу передвинулся, ладони мне на бедра положил…
В общем, портки наши просохнуть успели, пока мы в кустах кувыркались. Я ему потом то же сделал, что он мне, а толку что. Никакого. Только глянем друг на дружку – опять встает. Мы ведь все же не дети были, травки-эликсиры нас раньше срока вытянули. Геральту вон четырнадцать только, а волосы уже и на груди, и ниже, нежные, бесцветные, как и на башке, но есть же! И дружок уж не как у мальчика. А про меня и говорить нечего – все семнадцать дашь, каждое утро пух на щеки вылазит и все жестче делается, бреюсь уже с год.
Геральт совсем дошел, лежит на траве ( а на траве этой словно жеребцы резвились) и только пыхтит – да что ж это такое, да что такое, блин! Ну, говорю, делать нечего. Давай суну в тебя. Он сразу вскинулся, сел…
- Давай, - говорит.
- Ложись.
Ох, и намучились мы оба. В него совать – что топор в замочную скважину пропихивать. Он дергается подо мной, я его целую в затылок его белесый, в шею, в спину, он стонет, руку мою кусает, но не просит – хватит, мол. Ну, я продолжаю – и чувствую на руке сырость, ну, на той, которая под головой у него. Плачет уже, а все равно молчит, пыхтит, задницей дергает…
Кончил я в него, тут он – уыыы! Ну и жжет, сволочь!
Лежим рядышком. Я себя виноватым чувствую – у него все щеки мокрые.
- Геральт, - говорю, - ну хочешь, ты мне тоже… так же…
- Нет. Не могу уже…
Еле-еле мы с ним поднялись да оделись… а про седло, мне кажется, ему и думать страшно было. Полдороги пешком оттопали. И вернулись чуть-чуть до Весемира. Геральт так сразу к себе ушел и на кровать рухнул, но когда Весемир приехал, вышел как ни в чем ни бывало. Тот вроде и не подумал ничего, только глянул, как Геральт мешки его в дом прет. А после ужина позвал меня к себе и говорит:
- Ну что, сукин кот, прибить тебя на месте, козла похотливого?..
Блин, думаю, и как догадался только… стыдобища, конечно, морда у меня как фонарь вспыхнула.
Весемир глядит, ухмыляется нехорошо:
- У него пятно на портках. Кровь. Может, это я тогда, двенадцать лет назад, перепутал – девку в Каэр Морхен привез, у которой каждый месяц требуха кровит?..
Я молчу, чего тут скажешь.
А Весемир:
- Говори – сам он хотел или ты его силой?..
Огрызнулся я:
- А его силой-то возьмешь?..
Вот это правда была. Геральт, даром что моложе, куда ловчей меня и с мечом и без.
Весемир только хмыкнул.:
- Как вас угораздило только, поганцы…
- Да так, - говорю, - речку перешли…
А в следующий раз, когда у нас болты арбалетные вышли да соль, никуда он не поехал.
Нас отправил… Ну, а мы, как в деревню приехали, все купили – а там гулянка как раз, сына старостина свадьба. И вот честное слово, ничего не помню, кроме того, как Геральтову башку белобрысую в толпе глазами искал – а сам в это время кметочку одну, Кася звали, под столом облапывал.
Выхожу с утра из шинка – а мать честная, кони на месте, а мешки сперли! Ну да мне и не до того, по-моему, рожа так довольная и осталась, когда я это дело увидел. И Геральта нет… черти, что ль, стащили?
Веду коней, ноги заплетаются… чуть не споткнулся, когда Геральт с какого-то сеновала выкатился, а вслед ему оттуда сонный девчачий голосок: «Герася, не уходи…»
Вот, блин, и перешли речку…
@настроение:
@темы:
Геральт из Ривии,
Сага о Ведьмаке,
Эскель,
Слэш,
Фанфикшен
-
-
17.08.2010 в 04:25-
-
17.08.2010 в 20:34читать дальше
-
-
18.08.2010 в 07:23читать дальше
Значений несколько.
А вообще рассказ потеснил "Все льдинки растают" и стал моим любимым
-
-
18.08.2010 в 08:49-
-
17.11.2010 в 19:43Автор
-
-
05.02.2011 в 14:06чёрт, помню, как мы с другом стебались над этой фразой
вполне в духе фанф, нравится))
и пейринг хорош)-
-
07.02.2012 в 22:44-
-
04.06.2017 в 01:34-
-
04.06.2017 в 01:34